Воскресный денек на даче. Мы собрались в гостиной с камином, в окно светит весеннее солнце и заглядывают метровые сугробы. Муж работает, детишки играют рядом. Я «беру передышку» и иду на кухню — варить кофе для мужа, так, как я люблю его варить.
Две ложки черного кофе, щепотка розовой соли, щепотка коричневого сахара… щепотка красного перца, бутон гвоздички… еще корицы.. и холодной родниковой воды. И на мягкий огонь, мммедленно, помешивая, поджидая пену, вдыхая аромат…
И тут из гостиной раздаются ужасные крики. Беру закипающую турку и заглядываю в комнату — старший оседлал младшего и что-то вырывает из его рук.
Ситуация явно не та, на которую я могу умильно любоваться, но что же делать… Подключить внутреннего свидетеля и наблюдать? Рвануть к старшему, оттащить и дать затрещину? Рвануть к старшему и помочь отобрать что-то у младшего?.. Да вот же, у меня есть спасительный вопрос!
— Что происходит? — Он взял без спроса! – в праведной ярости кричит Сашка, и немного отвлекается от процесса. — А договориться словами? – напоминаю я о более женском подходе.
Илюшка освобождается и бежит спасаться на кухню — в уголок, за маму, за печку. Сашка наступает, но уже подключает слова:
– Отдай машинку! – рычит он гневно, сверкая глазами.
Илюха смотрит исподлобья, машинку сжал, по всему виду – настроен держаться до конца.
— Вот видишь, он не отдает, отними у него!
Ох, вот я снова меж двух огней. Тяга к миротворческой деятельности закаляет меня на моей же кухне.
Обращаюсь к той стороне, что еще не высказалась:
— Интересно, а зачем тебе машинка? Ты хотел Саше подарок сделать? — угу
— А давай вместе сделаем?
— угу
Мягко-уверенно увожу старшего в комнату, и даю наказ:
— Не подглядывай! Мы будем тебе подарок делать!
Он еще не доверяет. Напряжен как струна, бурчит, заглядывает, “забери у него!” Но все же остается в комнате, у самой двери.
Я иду к младшему, достаю фольгу – волшебную, переливающуюся, шуршащую… Вижу что машинка в руках – непростая, из конструктора.
— Давай ее разберем и завернем в отдельные фантики?
Он еще не доверяет, бурчит, сжимает машинку в руках. Я смотрю на ближайшие окрестности – прямо на столе лежит контейнер из-под перепелиных яиц, а за моей спиной – я чую их — лежат мармеладки-буквы.
— Давай еще мармеладки Саше подарим?
Радостно заворачиваю три буковки, по отдельности, каждую – в свой шумный блескучий кусочек фольги. Илюша завораживается этим процессом и постепенно, с все нарастающей скоростью, подключается. Машинка разобрана, и он начинает активно заворачивать в фольговый праздник разные детали. Раскладываем их все в контейнер как маленькие металлические яйца, и Илюша несется с ним быстрее ветра:
— Сааша! тебе подааарок!
И вот за пол-минуты они уже все развернули, съели, собрали машинку. И теперь Саша несется делать подарок для Илюши…
А потом я сижу в кресле, и принимаю подарки от двух хитрюг — несколько чашек с чаем (одна по дороге проливается, и это — еще одна возможность для подарка, ведь можно вытереть лужу!), кусочки сахара, и даже — шпионскую конфету, подаренную дедушкой из Питера, бережно хранимую с Нового года.
Когда Саша подходит ко мне, бесшумно, мелкими шажками, пряча за спиной чашку с чаем, я вдруг очень остро чувствую какая я счастливая, и от этой остроты на глазах проявляются слезы.
Благодарю этот день, что напомнил о важном:
Что дети в своей самой основе – добрые, что их побуждения – лучшие, что их сердца – открытая любовь. Помнить, и ни секунды в этом не сомневаться, даже если внешне это похоже на войну.
Что игра и волшебство – оживляют не только меня саму, но и пространство вокруг меня. Помнить, играть, смеяться.
